Есть хорошая народная психиатрическая пословица: «Если вы параноик — это ещё не значит, что ОНИ за вами не гонятся». Иными словами, не всё, что вам говорит пациент на приёме — бред сивой кобылы в тихую лунную ночь. И если человек говорит, что он изобрёл алгебру леса, то не исключена ероятность, что он действительно открыл некоторые закономерности, выражаемые в цифрах и весьма полезные в ведении лесного хозяйства. Прецедент был.
История эта случилась давно. Пришёл как-то к психиатру на приём мужичок. Самый обычный рабочий с самого обычного завода. Направлял его на
консультацию травматолог. На направлении красовался грозный предварительный диагноз: «Delirium tremens”. Правда, во внешнем виде посетителя не
было ничего такого, что могло бы сходу насторожить специалиста — ни алкогольного хабитуса, ни суетливости в движениях и жестах, ни постоянных
попыток стереть невидимую паутину с лица, ни прочих мелочей, которые многое говорят, даже если пациент старательно изображает тесную и горячую
почти любовь с окружающей реальностью. С другой стороны, делирий выдавали и много более видные и даже одиозные личности, в этом он поистине
демократичен, посему доктор решил расспросить визитёра поподробнее.
— А с чем вы попали к травматологу?
— Растянул лодыжку и порезал руку.
— Как же это вы так неосторожно?
— Жену спасал.
— От кого, простите моё природное любопытство?
— От тараканов.
— Она их так боится?
Мужик обречённо вздохнул, предчувствуя, как дальше будет развиваться беседа, но решил быть откровенным.
— Доктор, вы бы их тоже испугались. Они большие (профессиональный жест рыбака, показывающий рыбку где-то комплекции ёршика), а ещё они ШИПЯТ И
ЩЁЛКАЮТ КЛЮВОМ!
— А когда вы последний раз выпивали?
— Доктор! — мужик мученически закатил очи горе — я пять лет в полной завязке, я на квартиру коплю!!! Пацаны — что мелкий, что постарше, во дворе
другим детям хвастаются, у них-то отцы как выходной — так хрюкотека! Если б я знал, я бы вам одного принёс. Вот и травматолог не поверил, что не
по пьянке я руку рассадил да ногу потянул, всё удивлялся: надо же, мол, а перегаром не пахнет! А всего-то дел, что на мокром полу нога поехала, да
кухонная дверь со стеклом аккурат на пути оказалась. Ладно, не головой, а то вообще бы не поверили, что такое можно на трезвую голову наколобродить!
Дверь открылась, и в кабинет влетел запыхавшийся мальчонка. Увидев доктора, он на мгновение замешкался, но потом деловито подошёл к столу, достал
из-за пазухи бумажный пакет и высыпал содержимое на стол. Пять ОЧЕНЬ КРУПНЫХ мексиканских тараканов, два из которых ещё подавали признаки жизни.
Доктор, закалённый армейскими и общежитейскими буднями в своём анамнезе, отделался лёгким «твою же ж мать». С медсестрой всё обстояло хуже.
У человечества в целом вообще довольно утилитарный взгляд на окружающий мир, и большинство предметов, явлений и существ, которые нельзя слопать,
как-то поиметь в домашнем хозяйстве или хотя бы объявить носителями красоты неописуемой и ценности эстетической, признаются вредными и мастдай. А
тараканы — мало того, что не носят мёд или хотя бы деньги от соседей, так ещё и имеют наглость тесно сосуществовать. Более всего они успели
намозолить глаза прекрасной половине населения, которая за мамонтами большим кагалом не носилась, а сидела и поддерживала огонь в тогда ещё вполне
конкретно-наглядном домашнем очаге. Наверное, даже обижали. Возможно, грязно домогались. В-общем, неприязнь к этим домашним насекомым у дам
прошита на генетическом уровне. Реакция — тоже.
Когда временно потерявший слух доктор собрал трупы пяти убиенных (последние двое, судя по всему, были добиты саунд-волной) в баночку и помог так и
не сумевшей его оседлать медсестре низойти с рабочего стола, сбор анамнеза вышел на новый виток. Выяснилось, что в подвале хрущёвки, где проживал
мужик, некогда располагалась станция юннатов. Сами понимаете — хомячки, кролики, морские свинки. И подаренные невесть кем мексиканские тараканы.
Когда станция была расформирована, более пушистых и харизматичных обитателей разобрали по домам. А ЭТО родители, видимо, забраковали напрочь —
дескать, от своих не знаем как избавиться, а тут ещё иммигранты. А придавить или пшикнуть дихлофосом ни нога, ни рука не поднялись. А потом
тараканы куда-то пропали. А потом появились, да так, что местным рыжим и усатым пришлось уматывать — не та комплекция, чтобы оспаривать
территорию. В целом новые жильцы старались вести себя дружелюбно, «дос текилас пор фавор» не требовали, но любви людской так и не снискали. Вот и
пришлось однажды мужику с тапком наперевес отважно броситься на защиту супруги, обнаружившей на своей кухне экспедиционный отряд инсектоидов.
Также в беседе выяснилось, что сына в дурдом прислала мама, которую смутно обеспокоило решение травматолога. Сын, проникшись важностью момента, в
срочном порядке добыл вещдоки и рванул на помощь — надо сказать, вовремя.
Так что, помимо заключения для травматолога, психиатр на всякий случай черкнул пару строчек для СЭС — во избежание.
Вперед в СССР!
Я не могу так.
Я влюбилась в эпоху.
Да нет, я все знаю (добрые люди на просторах интернета много-много слов напечатали, да), что были очереди, все было такое ужасное, темное,
мрачное, кошмарное, а еще кгб и сталинизм (и младенцев ел, да), но я не могу. Я смотрю фильмы, и мне хочется выть. Старые советские фильмы. Вы
покажите мне хоть один — господи, ну мне не надо сотню, как в СССР, мне не надо много — хоть один покажите! — американский фильм ОБ ЭТОМ. О
честности, доброте, порядочности, смелости, о светлом будущем для каждого человека, о том, как здорово трудиться вместе с товарищами, о победе
правды, о простоте, о скромности, о братстве народов…
Нет, мне все равно. Мне все равно на колбасу. Представьте себе, да, я живу в Японии. Тут знаете сколько колбасы? Нет, ну хорошо, колбасы нету, но
сыра, например — хоть лаптем черпай. Еды полно. На еде вообще все помешаны, любой журнал открой про путешествия — думаете, там будут фотографии
пейзажей? — как бы не так, пол-журнала фотографиями еды крупным планом завалено. А как же. В путешествии еда — это самое главное… как там у
Стругацких — «приключения тела»? Если бы хоть приключения…
Я признаюсь. Я хочу строить социализм. Причем я еще и привередливая: я хочу его строить вместе со всеми. У себя в стране, а лучше, хотя бы в
перспективе, на всем земном шаре. Меня не удовлетворяет своя, отдельно взятая квартира. У меня сейчас есть работа — замечательная, прекрасная
работа, всем хороша, платят нормально, на жизнь хватает, непыльная, не тяжелая, вообще даже можно сказать — благородная миссия, учитель; а меня от
нее тошнит. Нет, и люди нормальные, не плохие, никто не грубит, порядочные, и начальство нейтральное вполне, и место хорошее; а не могу работать,
не могу, хоть убей. Умираю, на глазах же чахну; с ума схожу.
Коллектива нет. Нет коллектива.
И даже вот не в одном этом, маленьком, отдельно взятом коллективе дело — да, я могу поменять работу, найти этот коллектив, решить этот вопрос
как-то.
Но страна от этого никуда не денется.
Как объяснить… если я сама не понимаю как следует…
Знаете, в японском метро недавно объявление видела. Лицемерное донельзя, я даже его не сразу прочитать смогла — несколько раз ездила в вагоне,
начинала читать, до конца не дочитывала, глаза соскальзывали, пропускала «мимо ушей», благо не на родном языке написано. Японское объявление
благотворительной ассоциации. Собирают деньги.
Написано: «Когда-нибудь еще, однажды, мы вернемся на родину...» — это живая, искренняя надежда беженцев. Беженцы, которые из-за войн или репрессий
были вынуждены бежать с родины, живут в чужих странах. Такая жизнь продолжается иногда более 20 лет. Но эти люди, не теряя надежды, изо всех сил
учатся и трудятся, храня заветное желание — «когда-нибудь однажды, мы снова вернемся на родину». Мы (организация) помогаем… бла-бла-бла, дайте
денег."
И вот я стояла и не знала, что мне думать. Ирония. Сарказм Вселенной. Почти что пол-земного шара живет, не то что мечтая «вернуться на родину» — а
даже нет, жутко тоскуя по родине и зная, что никогда, никогда больше такой родины у них не будет — просто потому что если когда-нибудь она еще и
случится на земле, такая родина, то они не доживут просто, а потому — не увидят… пол-земного шара простых советских людей. Нет, ну хорошо, я
преувеличиваю, я считаю пространство, а не людей, и потом, еще лет 50 — и все уже вымрут, а кто не вымрет, тот потеряет разум — уже ведь вон
теряют, ведь мы ж даже привыкли, смотрим в телевизор или газету на очередное «либеральное изречение» какого-нибудь известного с детства актера или
писателя и привычно отмахиваемся, отсеиваем — «старый, больной человек»… да даже если не много, даже и если. Понимаете, вот просто сама
формулировка, вот это лицемерие — «беженцы», «родина», эта эксплуатация образа — «ах, какой ужас». Ах, они 20 лет живут без родины, ах, они
надеются вернуться…
Да, я ощущаю себя беженцем. Нет, не из России в Японию, ха-ха, очень смешно. Меня выгнали с Родины. Из СССР. Из страны, где делались ТАКИЕ фильмы.
Где пелись ТАКИЕ песни. Из страны, где был Гагарин. Где верили в будущее.
Нет, я не могу закрыться дома, замуроваться от мира, накачать советских фильмов и ностальгировать «в свое удовольствие», «потому что у нас свобода
слова и каждый может выбирать те фильмы, которые хочет». Это не жизнь, это поминки будут.
Я хочу свою страну.
Наверное, кому-то будет непонятно, но я скажу: человек не есть куча мяса. Он даже не есть «просто высокоорганизованная куча мяса», это ничего не
объясняет. Правда в том, что пирамида Маслоу — враки. Ну враки. Ну не работает это. Ну не стоят у человека животные потребности на первом месте,
не так это работает. Бывает, когда есть все — еда, воздух, вода, баба — а жить не хочется, вот удавился бы к черту. Бывает, когда за другого жизнь
отдают, бывает, что за идею, за родину, ради дела. Помните? «Нищие безоружные люди сбрасывают королей с престола из-за любви к ближнему. Из-за
любви к Родине солдаты попирают смерть ногами, и та бежит без оглядки. Мудрецы поднимаются в небо и бросаются в самый ад из-за любви к истине.»
Пирамида Маслоу, как же.
«Даже в войну мы были людьми, а сейчас озверели»
Наверное, это главное. Это главный аргумент, которого не понять «новому поколению», или американцам с их американской мечтой. Это расстановка
ценностей: лучше жить бедно, но дружно, чем сыто, но врозь. Этот аргумент никогда, слышите, никогда не понять человеку, который никогда не жил
дружно. Поэтому мы проиграли. Дружбу невозможно рекламировать. Разве можно рекламировать «всехность»? «Купи себе немного любви и честности», ага…
Прочитала все это и подумала, что, наверное, одна из реакций на такие рассуждения будет — «ну и что ты предлагаешь?!» «ты предлагаешь что-то
конкретное?!» «и чо? типа, ну вот в чем смысл так вот сидеть и рассуждать, жизнь-то идет!» «чо ты предлагаешь?»
Больше всего мне, наверное, сложно самой так не думать. Не думать так — потому что я так привыкла, потому что все так думают сейчас, и потому что
это вранье. Вот такое вранье — изображение «делового, деятельного, занятого, практичного, успешного человека» — оно стало сейчас повсеместным. Это
такой способ защиты. Люди надевают на себя маску «а я всегда занят делом и все свои проблемы решаю сам» потому, что они находятся в постоянном
кризисе, потому что они никак не могут решить свои проблемы. Потому, что такие проблемы вообще не решаются «деланием», планированием, разумом.
Вопрос «что ты предлагаешь» находится с этим миром — с тем, правильным, нормальным миром — в другой плоскости. И что-нибудь по-настоящему решить,
находясь в состоянии «что ты предлагаешь», никогда не будет возможно.
Американец, торгующий клевыми тачками, никогда не построит социализм, если хотите.
Один день Вани Денисова
Ранним утром ученик 4 класса приходской средней школы Иван Денисов проснулся от писка будильника своей мобилы. Пора было собираться в школу. Он
откинул одеяло и потянувшись, присел на кровати. Родители уже давно ушли на работу — с тех пор, как 60-ти часовую рабочую неделю заменили на 70-ти
часовую, он их почти уже и не видел по будним дням. Впрочем, Ваня вполне себе самостоятельный парнишка, чтобы сварганить себе нехитрый завтрак,
как никак ему уже 10 с половиной лет, и потому, тихонько ступая, чтобы не разбудить старших сестер, он направился в сторону кухни.
«Хорошо вам, девчонкам, в школу ходить не надо»- завистливо подумал Ваня.
Подогревши в микроволновке свой завтрак, и потрапезничав, Ваня собрал свой нехитрый скарб и вышел на улицу. Дойдя до угла улиц Жертв Красного
Террора и Светлейшего Князя Михалкова, он остолбенел. Перед ним стояла тумба с праздничной афишей, изображающую государя-императора,
сфотографированного по случаю коронации. Но какой-то уличный хулиган красным маркером приписал к имени царя буквы «ЛЖЕ», а к единственной палке в
его номере приписал еще две, так что выходило, что он Третий.
… Возле тумбы стоял кабанообразный городовой, а какой-то человек в штатском, бешено жестикулируя, что-то ему рассказывал.
— Ишь, молодцы! — вполголоса произнес Ваня, и зашагал дальше, поскольку он уже достаточно сильно опаздывал в школу.
Начало уроков было такое же как всегда, после молитвы о здравии государя, чиновных и начальствующих лиц, начался урок Закона Божья.
Большую часть занятия отец Онуфрий, слегка монотонно, но весьма красноречиво описывал зверства безбожных большевиков, сопровождая свой рассказ
пространными цитатами из Библии и слайдами с горами черепов и трупов. Напоследок он отдельно коснулся темы адских мук тех, кто не повинуется
начальствующим и царствующим лицам, и призвал учеников всячески сигнализировать о тех, кто сегодня будет выказывать признаки радости, а наипаче
тех, кто нацепит сегодня на себя знаки сатанинские на пагубу своей души.
Следующим уроком была арифметика. Бодрый, подтянутый молодой учитель Дерибасков диктовал условия задачи:
— Купец 2-й гильдии купил 7 цыбиков чая первого сорта и 6 цыбиков чая второго сорта. Определить, какой процент барыша получит купец, когда смешает
весь товар вместе и продаст его как чай первого сорта, если известно, что первый сорт в два раза дороже второго…
Задача оказалась на редкость трудной и никак не решалась, тем более с таким гадюкой-купцом. Но затем Ваня представил, что это не купец с чаем, а
две соревнующиеся строительные бригады из похожей задачки, которую ему рассказал Петр Васильевич, и решение ему удалось на редкость легко.
Его дневник украсился заслуженной пятеркой. После урока, на большой перемене он с радостью вышел в коридор и столкнулся со своим приятелем Сёмой
Ацыповичем.
— Здорово, Сёмыч, — улыбнулся Ваня.
— Здорово, Ваныч, — приветствовал Сёма. — Ну что, продолжим наш спор?
— Продолжим! — решительно сказал Ваня. Они тихонько прошли в дальний коридор и завернули в закуток, где их никто не видел. Оглянувшись по
сторонам, Сёма открыл маленькую коробочку.
— Короче, я хожу це-четыре, — сказал Сёма и сделал ход крохотной белой пешкой на крохотном поле карманных шахмат.
Партия оказалась интересной, Ваня удачно разыграл дебют, который ему как-то показал Петр Васильевич, и умудрился выиграть две лишние пешки, но
хитрый Ацыпович сделал ловкий ход конем и разменял его офицера.
— Ха-ха, ничья! -воскликнул Сёма. — Разноцветные слоны во все стороны равны!
— Это еще доказать надо, — горячился Ваня, но тут оба шахматиста взвыли от боли, держась за ухо.
Дьяк Гураев, привлеченный их неосторожными возгласами незаметно подкрался к играющим, и, как старший воспитатель, с чувством исполненного долга
препроводил обоих к директору.
Ваня был огорчен. К его триумфальной пятерке добавилась грозная красная надпись «Играл на перемене в шахматы. Срочно явитесь к завучу».
Следующий урок был урок истории, и ученикам показали новый фильм Светлейшего князя Михалкова — седьмую часть киноистории про командарма Котова.
Ребята увлеченно следили за лихим сюжетом, в котором бесстрашный командарм сбивал из нагана вертолеты НКВД, захватил атомный бронепоезд, освободил
всех заключенных Гулага и почти уже было захватил власть в стране, но был остановлен прямым попаданием атомной бомбы на Семипалатинском полигоне.
— Как ты думаешь, — спросил после фильма Ваню его одноклассник, — а восьмая часть про Котова будет?
— Как будет? — удивился Ваня. — Его ж атомной бомбой убило.
— Ну, положим, в четвертой части его вообще сожгли в печке чекисты. А он в пятой серии снова откуда-то взялся.
— Не знаю, — пожал плечами Ваня. — Вроде Михалкову больше, чем звание Светлейшего князя и камергера уже не дадут.
Внезапно их обогнал нахальный Петька Прохоров. Он забежал чуть-чуть вперед и обернулся.
— Ха-ха. А я иду на следующие уроки — английский и информатику. А вы, нищеброды, идёте домой, — начал дразниться он.
Ваня запустил в него огрызком яблока, но к несчастью, промахнулся.
Тем не менее, вредный Петька был абсолютно прав. Учеба на сегодня кончилась — родители Вани могли достаточно оплатить только базовое образование в
школе.
Выйдя из ворот, Ваня, однако не пошел домой, а повернул в противоположную сторону. Если бы родители, а тем более учителя узнали, куда он идет, ему
бы крепко влетело…
Чем дальше он шел, тем более грязнее становились дома и улицы, тем больше граффити попадалось на стенах. Пару раз он уже брезгливо обходил
несколько резиновых мешочков и три раза едва не наступил на использованные шприцы, валяющиеся среди неубранного мусора.
Становилось немного жутковато. Впереди на перекрестке он увидал блестящую иномарку с депутатскими номерами и с мигалкой, невесть как попавшую в
трущобу. Его не учили этому на уроках ОБЖ, но он хорошо знал, что в этом районе, мальчику его лет, к такой машине лучше не приближаться. И он,
сделав большой крюк, обошел опасное место.
Вскоре он нашел знакомую улицу и повстречал несколько ребят, идущих с той же целью, что и он. Небольшой группой они зашли в знакомый дом. Чернявый
Ашот (он был сегодня за старшего) долго гремел ключами, затем со скрипом раскрыл железную дверь подсобки. Он улыбнулся Ване:
— Привет, Денисов. Возьми свое хозяйства. — И с этими словами он протянул Ване его мешочек, и раздал еще мешочки для остальных.
Ребята прошли дальше и зашли в комнату с черной закопченной стеной. Затем они присели на столы и стулья и долго ждали.
Скрипнула дверь. Вошел высокий, чуть сутулый человек в вязаном свитере и тихо сказал:
— Здравствуйте, дети.
— Здравствуйте, Петр Васильевич!
Он подошел к закопченной стене и крупно вывел на ней сегодняшнее число: «7 ноября»
— Ну что ж, ребята, достаем учебники, ручки и тетради, — негромко продолжил он. — Сегодня, вместо астрономии, первый урок — будет урок истории.
Я расскажу о событии, которое случилось ровно сто лет тому назад…
