Несмотря на то, что мы все привыкли, что древние греки ходили голыми, еще в гомеровскую эпоху обнажаться на людях было не принято. Человек испытывал в подобных ситуациях стыд. Нагота стала общепринятой только с распространением спортивных соревнований.
После греков раздеться решились только в эпоху Ренессанса. Впрочем, в этом была насущная необходимость: люди настолько привыкли не мыться и не стирать свою одежду, что ходить одетыми стало просто невозможно. Среди богатых и знатных дам вошло в моду публично позировать обнаженными перед художниками.
С принятием христианства начались гонения на наготу. Однако церковь допускала наготу анахоретов, то есть отшельников, уходящих в пустыни.
Считалось, что эти места управляются демонами и, таким образом, находятся вне закона.
В английском языке существует различие между понятиями «голый» (naked) и «нагой» (nude). Быть голым — значит быть лишенным одежды, и это слово
предполагает известную неловкость. Напротив, слово «нагой» не содержит никаких намеков на неудобство или стыд.
Наготу на сцене и в кино одной из первых стала пропагандировать в 1910-х годах немецкая танцовщица и героиня популярных тогда «живых картин» Ольга
Десмонд. За то, что она выступала обнаженной, ее даже хотели привлечь к судебной ответственности – за «порчу нравов».
В Китае можно смотреть на голых женщин, но упаси вас бог посмотреть на голые ноги одетой женщины. Это в Китае считается грубым оскорблением и
карается несколькими днями тюрьмы.
В Америке есть нудисткие лагеря для детей. Правда, закон требует обязательного присутствия в лагере мам и пап.
А вот в Калифорнии (!) запрещено появляться в голом виде в общественных местах. Это относится и к загоранию топлесс: грудь может быть обнажена
только таким образом, чтобы не был виден сосок.
В Швеции запрещено делать собственные фотографии в голом виде в полный рост в кабинках для срочного фото. Однако фотографировать отдельно нижнюю и
отдельно верхнюю часть тела в голом виде закону не противоречит.
В итальянском городе Тропея существует закон, который четко регулирует, кому можно находиться на пляже в раздетом виде, а кому нет. «Женщинам,
которые толсты, уродливы или некрасивы, запрещается появляться на пляже в раздетом виде». Данным правом пользуются лишь «молодые женщины, которые
достойны того, чтобы превозносить красоту женского тела».
В итальянском городе Палермо только женщинам разрешено находиться на пляже в полностью голом виде, в то время как мужчинам — нет. Обоснование
звучит примерно так: «Мужская анатомия может приобретать пошлый вид, даже непреднамеренно». Еще бы, когда вокруг столько обнаженных женщин…
Что в имени тебе моем...
Некоторым родителям удается виртуозно изгадить жизнь своих детей, причем из самых лучших побуждений. Не подумайте, я не полезу в дебри конфликта
поколений, я так, по верхам…
Была у меня знакомая девушка — Анжелика. Но Спиридонова. И так ей, бедняжке, не давал покоя диссонанс между ее звучным именем и простецкой
фимилией, что при первой же подвернувшейся возможности вышла она замуж за полное ничтожество, мелочное и ревнивое, но со звучной фамилией
Лисицкий. Через год развелась, фамилию оставила. Теперь счастлива. А что ей Лисицкий в пылу ревности два зуба выбил — так это не проблема при
нынешнем уровне стоматологии. Зато — Анжелика Лисицкая.
Или вот Степанида. Папаша её, Альфред, измученный переливами своего иностранного имени, назвал дочь по-простому, по-народному. Степанида Альфредовна — вслушайтесь, как звучит. Теперь она в Канаде живет, там она Стефани, и без отчества. Альфред Матвеевич очень по дочери скучает —
Канада далеко, у него давление, на самолете он уже никак не может. А у нее — отпуск две недели два раза в год, и проводить его она предпочитает на
Канарах, или еще где-нибудь, где тепло и красиво, а на далекую заснеженную — и билеты дорогие, и лететь долго. Так что младшей внучки он еще не
видел.
А еще был у меня знакомый юноша, которого родители назвали Гай — вот честно, не могу понять, чем они руководствовались при выборе имени. Ну Гай и
Гай, а вот любовь всей его жизни замуж за него выйти отказалась. причем аргумент привела один, зато убиийственный: «И что, — спросила она, — мои
дети будут Гаевичи?!» Так и не согласилась.
…
Еще были у меня две знакомые девушки — сестры-двойняшки Стелла и Лена. Потом уже случайно выяснилось, что они Сталина и Вилена на самом деле. Вот
где у родителей был простор для фантазии! Еле дождавшись совершеннолетия, сестрицы конями ломанулись в ЗАГС по месту временной прописки (сами-то
они были откуда-то из бескрайних казахских степей, а учились в Питере) — имена менять. А потом еще два года домой не ездили на каникулы, опасаясь
родительского гнева.
Ну, с Верой все просто — о том, что она на самом деле Верона, знают только самые близкие друзья — ей хватило Вороны на протяжении десяти школьных
лет чудесных по самое не балуйся. Хотя, по-моему, Верона Аркадьевна — не самое худшее, что может случиться с человеком в жизни. Офелия — куда как
серьезнее, особенно если со здоровьем проблемы и похудеть хотя бы до 50-го размера никак не удается.
Мама одной моей приятельницы, когда та была изрядно беременна, высчитала, что радостное событие ожидается 23-го февраля, и предложила назвать
девочку Славсоварма (надо расшифровывать, или сами догадались?). Правда, с ее мамой такая история — никогда не поймешь, шутит эта женщина или
совершенно серьезна. Так что девочка получилась Евгения. А вторая девочка, которая родилась к первомаю, Даша, счастливо избежала звучного имени
Даздраперма. Но это — из разряда исключений, а ведь некоторые всерьез так детей называют.
Да что далеко ходить, мои собственные родные родители хотели назвать меня Бэллой — в честь поэтессы Ахмадуллиной. Хорошо, бабушка вмешалась.
Конечно, свекровью бабуля моя была — оборони Создатель, врагу не пожелаешь. Но здравый смысл у нее все-таки был. Лично я против имени Бэлла ничего
не имею, но посвященные в обстоятельства моей личной жизни поймут, что Анна — куда как лучше.
Я и сама выступила в лучшем виде — назвала дочь Алиной. Очнулась я, когда она года в два влезла на табурет посередь кухни и продекламировала
оттуда свою фамилию-имя-отчество. Присутствовавшая при этом моя старинная приятельница горестно поскребла в затылке и спросила, о чем я,
собственно, думала. Я честно призналась, что думала я о двух именах — Алина и Инга, но когда мне того фиолетового младенца предъявили, решила, что
на Ингу не тянет. Хотя задача-то была простая: разорвать круговорот имен в семье, потому что Анна-Мария-Елена-Татьяна со всех сторон с редкими
исключениями. Ну я и проявила фантазию. После этого я своей дочери от рассвета до заката твердила, какая она красавица и должна стать еще краше,
чтобы только не подвести меня и хоть как-то оправдать выбор имени. Дочь, надо отдать ей должное, не подвела.
Алина, скажи маме честно — я не испортила тебе жизнь твоим именем?
А что меня на графоманию-то разорвало? Мне вчера про девушку рассказали, которую зовут Онегин. Обычная такая ирландская девушка, папа на
факультете славистики в Тринити учился.
Скорпион
Чаще всего это темпераментный, способный на самые неожиданные поступки человек. Он великий игрок и великий артист. Превосходный сексуальный
партнер, он никогда не позволяет себе расслабиться и попасть под женские чары. Самой большей ценностью для него является личная свобода. Секс для
него — спорт, в котором он находит приложение своему уму и таланту перевоплощения. Его не привлекает доступность, высшее наслаждение для него —
победить женщину, равную ему по силе интеллекта, свободную и независимую, как и он. Ему интересен не столько факт победы, сколько сам процесс
игры. С побежденными он поступает благородно, как велит ему собственный кодекс чести. В награду им достаются его темперамент и богатый сексуальный
опыт. Многие женщины считают что проиграть ему — все равно, что выиграть. В качестве мужа его трудно представить. Чаще всего они остаются
холостяками.
Эротический гороскоп.
В зале было почти пусто, не считая нескольких подростков на первых рядах и компании студентов, которые неприлично громко смеялись и шуршали упаковками чипсов. Марина села не на место, указанное в билете, а пошла на последний ряд, прямо под окошечко, откуда лился на экран смет от
кинопроектора. Последний ряд она любила с детства. Там она считала себя защищённой хотя бы со спины, да и навевались воспоминания молодости –
поцелуи, блуждание рук, тяжёлое дыхание во мраке кинозала. В своих смелых фантазиях ей хотелось бы попробовать заняться сексом на последнем ряду,
но дальше фантазий не доходило. Не позволяло воспитание и скромность. Вот и сейчас мелькнула мысль, что не плохо бы пересилить свой страх и
трахнуться таки в кинотеатре, испытать ощущения экстрима. Ей казалось, что оргазм от этого должен быть необычным, ярким и феерическим. Она
отогнала эти мысли, так как физически почувствовала внизу живота прилив желания.
До начала сеанса осталось две минуты, и тут в зал зашёл мужчина. Он был одет в кожаной куртке-косухе, облегающих джинсах и остроносых сапогах.
Мачо с обложки. Беглым взглядом осмотрелся, слегка задержавшись на Марине, и сел в кресло возле прохода, не проходя вглубь ряда.
«А он ничего» — подумала Марина, но рассмотреть лучше не удалось, так как внезапно погас свет, над головой затрещало, затем грохнули динамики и
начали показывать анонс какого-то ужастика.
Марина смотрела на экран, но из головы не выходил этот мужчина. Ужастик сменился рекламой мелодрамы, сцена поцелуя сменилась эпизодом в постели.
Марина вздохнула и попыталась сосредоточиться на том, что показывают, но взгляд всё возвращался к затылку и плечам сидящего впереди парня.
«Интересно, как бы я поступила, если бы он подсел ко мне» — подумала она и тут он оглянулся. Через минуту оглянулся снова, встал и направился к
ней. У Марины перехватило дыхание, что-то похожее на панику охватило её, но это была не паника страха, а больше похожая на ощущение, когда тебе
говорят, что через пять минут у тебя будут гости, а у тебя полная раковина немытой посуды, разбросанные вещи и сама ты выглядишь, как чушка.
Он сел рядом, что-то сказав. Из-за грохота колонок Марина не услышала, но всё равно согласно кивнула. От него пахло тёрпким запахом одеколона и
кожей от куртки. Он опять что-то сказал.
— Что? – переспросила она. Мужчина наклонился к ней и сказал:
— Привет.
— Привет, — ответила она.
— Не против, что я подсел к вам?
Она пожала плечами.
— Я жутко боюсь темноты. Я не могу долго находиться один в темноте.
— Если не будете мешать мне кино смотреть.
— Не буду, меня зовут Майкл.
— Вы иностранец? – чтобы было слышно, они говорили друг другу почти в лицо.
— Нет, но мне нравится это имя. А вас как зовут?
— Ну, раз так, то Мэри. Вы меня отвлекаете, я хочу посмотреть фильм.
Он замолчал и уставился на экран.
Марина поймала себя на том, что всё её тело напряглось и горячие волны накатывали и отпускали, чтобы снова захлеснуть. И мысль крутилась в голове,
как надоедающая муха: «Трахнуться в кинотеатре.Трахнуться. В кинотеатре». Но как это? Нет, это невозможно. Я никогда не решусь, никогда, ни за
что. Но почему? Почему нет? Да потому, что я его совсем не знаю, так нельзя. Я так не могу. Да и в зале люди. А если кто увидит? Нет, нет, нет.
Начался фильм. Кто-то в кого-то стрелял, кто-то убегал по узким улицам, затем пошли диалоги, но Марина ничего не слышала, да и почти не видела.
Навязчивая идея не отпускала и сверлила, и рождала сомнения, внутренние диалоги, споры, аргументы обеих сторон. Боже, да что ж я так тяжело дышу,
он же увидит. В трусиках уже всё намокло и зудело желанием. Что я делаю? Встать и уйти! Сбежать!
Но она сидела, не двигаясь и делала вид, что смотрит кино.
— Возьмите меня за руку, — сказал он, — мне страшно.
— Вы шутите? – голос предательски дрожал.
— Да, но всё равно, почему нет? Дайте руку.
Она протянула ладонь и он взял её, нежно и бережно, как берут птенца, хотя чувствовалась рука сильная и уверенная.
— Можно вас поцеловать?
— Да как вы смеете? – возмутилась она, но руку не отняла.
— Можно?
Она промолчала, и он наклонился к ней и губы впились в губы, она ответила на поцелуй. На грудь легла ладонь и скользнула в поисках соска. Нужно
было надеть лифчик, подумала она, но мысли терялись в нахлынувшей похоти. Она уже не сопротивлялась, она вся растворилась в поцелуе, играя языком,
пальцами гладила щеку с начинающейся щетиной. Целоваться, сидя на сиденьях, было не удобно, но она этого не замечала.
Как классно он целуется. Какие нежные и в то же время напористые прикосновения. Она даже не заметила, когда он расстегнул верхние пуговицы на её
блузке и нырнул рукой внутрь, гладя её грудь.
— Подожди, — она отстранилась, чтобы перевести дыхание. Если я сейчас не остановлюсь, я не остановлюсь уже совсем, ну и ладно, ну и пусть, пусть
будет так, почему я должна отказывать себе. Плевать. Она вдохнула поглубже и впилась в него губами.
Дальше всё было, как в тумане. Казалось, что у него было не две руки, а сотни, он так умело манипулировал её телом, она отвечала на каждое
прикосновение благодарной дрожью. Вот его пальцы уже у неё в трусиках, скользят вверх-вниз, вверх-вниз, быстрее, то быстрее, то медленнее, то
опять быстрее. Приоткрыв глаза, Марина увидела, как он всматривается в темноте в её лицо, словно ожидая чего-то. Пальцы утопали во влаге, и,
наконец, она забилась в оргазме, вытянувшивсь струной, чуть не свалив ногами передние сидения. Она почти потеряла сознание, звуки из динамиков
доносились словно из другого измерения. Ей казалось, что она унеслась из этой реальности, кровь выстукивала в висках фламенко, круги перед глазами
рисовали прчудливые узоры. Потом всё вернулось и она обессиленная положила голову ему на плечо, а руку на бедро, медленно пробираясь в ширинке. Но
он убрал её руку, поцеловал в щёку, довольно улыбаясь, и прошептал прямо в ухо:
— Не здесь. Успеем.
Конца фильма они не дождались и ушли, так и не поняв, о чём кино и зачем.
— Пойдём ко мне, — предложила она. – Я здесь недалеко живу.
— Нет, мы пойдём ко мне.
— Хорошо, я согласна.
— Не боишься?
Она только усмехнулась в ответ.
На улице моросил дождик, они добежали до магазина, где он купил вино и фрукты. Говорить не хотелось, говорить было не о чем и не за чем. Слова
только испортили бы всё. Ей хотелось одного – заполнить скорее ту зудящую пустоту, жадный вакуум в нижней части живота. Через пять минут он уже
открывал дверь. Помог снять плащ и показал, где душ и какой взять халат.
Пока она мылась, он налил вино и наполнил фруктами вазу.
Не было слов, не было глупого, ненужного тоста, просто глаза в глаза, жадно, в предвкушении. Марина отпила вино, сладкое и ароматное, съела
виноградинку. Он долго был в душе, слишком долго. Он это специально, думала Марина, чтобы завести меня ещё больше. Она пошла на разведку, в
спальне сорвала с кровати покрывало и упала на белоснежные простыни. Халат полетел на пол. Её обнажённое тело вытянулось в ожидании. Она еле
сдержалась, чтобы не потрогать себя, так хотелось ей любви.
Он зашёл с фотоаппаратом в руке. Огромным чёрным фотоаппаратом со вспышкой и массивным объективом. От неожиданности она прикрылась руками, но
потом, поправ всю скромность, стала ему позировать, чем дальше, тем смелее. Это заводило её, дарило новые ощущения открытости, наготы в самом
полном смысле слова.
Наконец, нафотографировавшись, он сбросил с плеч халат и прыгнул к ней в постель.
Марина проснулась от аромата кофе и ароматизированных сигарет. Ещё не открыв глаза, она потянулась, выгнулась как кошка, почувствовав себя
полностью сытой, переполненной до краёв.
Он зашёл с подносом, на котором стояли чашки и лежали конфеты. Поставив поднос на столик, сел рядом, погладил по щеке, по волосам, и склонившись,
нежно поцеловал в носик.
— Как тебе? – спросил он.
— Не скажу.
— И не нужно, я и так знаю.
— Миша, что за дурацкое имя – Майкл? Мне понравилось.
— А ты – Мэри.
Они засмеялись.
— Ну, какой из меня Скорпион? Темпераментный? С богатым сексуальным опытом? Спортсмен в сексе? Я раз сто перечитал гороскоп.
— Отличный. Недостаточно ядовитый, но это даже к лучшему. Во всяком случае, лучше, чем когда ты был Овном. Чья это квартира?
— У друга арендовал на полдня. Кстати, он скоро должен прийти, так что… поторопись.
— А куртка откуда?
— У него же нашёл в шкафу.
— Хорошо тебе. Нужно такую же купить.
— Миш, заберёшь Алёшку из садика? А я пойду ужин готовить. А то у меня скоро жор начнётся, ты же знаешь.
— Конечно, заберу. Вставай, пьём кофе, застилаем постель и сваливать пора.
— Я так старалась вжиться в роль, что почти убедила себя, что ты – это не ты.
— И я. Ты оказалась такой неожиданной. Я люблю тебя.
— Я больше.
— А я два раза.
— А я… а я… а я бесконечно…два раза.
— Ну, что, какие у нас там знаки остались?
— Дева. Девой буду я. Верной и нежной.
— Договорились. А что после гороскопа?
— Профессии. Всегда мечтала переспать с таксистом, слесарем и пожарным.
— А я с медсестрой и с командой черлидеров.
— Это ещё кто такие?
— Группа поддержки, такие зажигалки в коротеньких юбочках, помпонами машут.
— Будут тебе помпоны.
